|
ДВОЙНАЯ КОНТИНГЕНТНОСТЬ
I
Понятие, обозначающее тему данной главы, приводит нас к теории социальных систем. Оно занимает видное место в «Основных положениях» сборника «К общей теории действия»1, предназначенного послужить программным введением развития общей теории в социальных науках.
1 См.: Towards a General Theory of Akrion / Ed. T. Parsons, E. Shils. Cambridge Mass., 1951. — Соответствующая формулировка гласит: «Взаимодействию присуща двойная контингентность. С одной стороны, удовлетворение Ego зависит от того, какие альтернативы он выбирает из числа имеющихся. В свою очередь реакция Alter будет зависеть от осуществляемого Ego выбора, и, сверх того, определяется еще и выбором со стороны Alter. Вследствие этой двойной контингентности коммуникация, являющаяся необходимым условием для культурных образцов, не может существовать как без обобщения и отвлечения от частного в конкретных ситуациях (которые никогда не бывают идентичными для Ego и Alter), так и без стабильности значения, которое могут гарантировать только „конвенции", соблюдаемые обеими сторонами». (Перевод цитируемого фрагмента заимствован из: Парсонс Т. К общей теории действия. Теоретические основания социальных наук // Парсонс Т. О структуре социального действия / Пер. с англ. Под общ. ред. В. Ф. Чесноковой, С. А. Белановского. М., 2002. С. 436— 437. — При этом он уточнен: термин "douoble contingency" переведен нами как «двойная контингентность», а не как «двойная зависимость от обстоятельств» в вышеуказанном переводе — здесь и далее, на с. 177 данного издания. — Прим. отв. ред.)
В этой формулировке, исходящей из проблемы социального измерения, «обобщение» олицетворяет решение проблемы в предметном измерении, а «стабильность» — во временном. Позднейшая формулировка включает в себя и тему социальной рефлексии: «Ключевых отправных пунктов анализа взаимодействия — два: (1) любой актор является и действующим агентом, и объектом ориентации — по отношению и к себе, и к другим; и (2) как действующий агент, он ориентируется на самого себя и на других, а как объект имеет значение для себя и для других во всех важнейших модусах или аспектах... Из этих посылок проистекает фундаментальное положение о двойной контингентности взаимодействия. Результат достижения цели зависит не только от успешного познания и управления акторами объектами окружающей среды, как это происходит в случае изолированных действующих единиц, будь то животное или человек, но, поскольку наиболее важные объекты также включены в акт взаимодействия, этот результат зависит и от взаимодействия акторов при вмешательстве в ход событий» (Parsons Т. Interaction: Social Interaction, International Encyclopedia of the Social Sciences. Vol. 7. New York, 1968. P. 429—441 (436)). Дальнейшую разработку ср. прежде всего в: Olds J. The Growth and Structure of Motives: Psychological Studies in the Theory of Action. Glencoe 111., 1956.
2 Ср. опять-таки: Asch S. E. A Perspective on Social Psychology // Psychology / Ed. S. Koch. Bd 3. New York, 1959. P. 363—383; кроме того: Kuhn A. The Logic of Social Systems. San Francisco, 1974. P. 140 (мутуалистическая контингентность (mutualcontingency) лишь как особый случай социальной интеракции, которая, по Куну, и при односторонней контингентности заслуживает названия «социальной»).
3 Об этом см.: Luhmann N. Generalized Media and the Problem of Contingency // Explorations in General Theory in Social Science: Essays in Honor of Talcott Parsons / Ed. J. J. Loubser et al. New York, 1976. Vol. 2. P. 507— 532.
152
Однако до сих пор это понятие и сочетание проблем, заложенных в нем, не находили должного внимания2. Это справедливо не в последнюю очередь и в отношении последующих работ самого Парсонса3. Поэтому нам следует в точности изучить формулировку понятия, чтобы выяснить, в каком отношении она находится с ситуациями в теории, обсуждавшимися ранее. Мы увидим, что все встречается вновь — система, комплексность, самореференция, смысл.
Парсонс исходит из того, что социальное действие невозможно, если Alter ставит его в зависимость от действий Ego, a Ego стремится связать свое поведение с Alter. Чистый, далее не разработанный круг самореферентного определения оставляет действие неопределенным, делает его неопределимым. Таким образом, речь идет не о голом согласовании поведения, не о координации интересов и намерений различных акторов. В гораздо большей степени речь идет об основном условии возможности социального действия как такового. Без решения проблемы двойной контингентности никакое действие не осуществляется, так как отсутствует возможность его определения. Поэтому решение этой проблемы Парсонс видит в понятии действия — обязательным отличительным признаком действия он считает нормативную ориентацию, приводящую к консенсусу. На этом основана его схема четырех функций.
2 Ср. опять-таки: Asch S. E. A Perspective on Social Psychology // Psychology / Ed. S. Koch. Bd 3. New York, 1959. P. 363—383; кроме того: Kuhn A. The Logic of Social Systems. San Francisco, 1974. P. 140 (мутуалистическая контингентность (mutualcontingency)лишь как особый случай социальной интеракции, которая, по Куну, и при односторонней контингентности заслуживает названия «социальной»).
3 Об этом см.: Luhmann N. Generalized Media and the Problem of Contingency // Explorations in General Theory in Social Science: Essays in Honor of Talcott Parsons / Ed. J. J. Loubser et al. New York, 1976. Vol. 2. P. 507— 532.
Данное приращение теории легкомысленно не замечать. Важно, что Парсонс явно выходит здесь за пределы теорий приспособления и координации. Мы считаем, что проблема двойной контингентности относится к условиям возможности действий. Следовательно, элементы систем действия, т. е. действия, могут конституироваться лишь в этих системах и лишь благодаря решению проблемы двойной контингентности4. Тем важнее осмотрительность при переходе от проблемы двойной контингентности к представлениям о ее решении — вот то место, где наши пути с Парсонсом расходятся.
Парсонс, как отмечено выше, усматривал решение проблемы в допущении (на самом деле весьма неявном) о ценностном консенсусе, в согласованной нормативной ориентации, в «общей символической системе» (shared symbolic system), имеющей, подобно «коду», нормативный характер. С точки зрения истории теории это предложение было сформулировано в переходный период. В нем, как и во всей социологии первой половины XX в., предполагается, что общества передают культуру по традиции, поэтому культура всегда предшествует любой социальной ситуации. Долговременные структуры, постоянно обеспечивающие социальный порядок, уже существуют в культурном наследии, т. е. в прошлом. Соответственно проблема социального порядка представляет собой не столько проблему политической власти, сколько проблему социализации. Используемое Парсонсом понятие взаимопроникновения сводит эти аспекты к единой формуле. Однако тем самым постановка проблемы лишь отодвигается в прошлое. В таком случае социокультурную эволюцию еще можно понимать как отклоняющуюся социализацию, но в принципе конституция социальных систем всегда связана с наличным культурным кодом, хотя должна бы объяснять его возникновение и функцию.
Вместе с тем формула двойной контингентности в силу своей имманентной циркулярности выводит за пределы этого традиционного начала теории, обещая нечто новое. Решение проблемы двойной контингентности не обязательно искать только в наличном консенсусе, т. е. исключительно в социальном измерении. Существуют и функциональные эквиваленты, например временное измерение. В еще неясной ситуации Alter определяет свое поведение методом проб.
4 Тем самым обозначено место, открывающее возможность дальнейшего анализа с помощью концепции аутопойетических систем, к которому мы вернемся ниже. Ср. с. 169 и следующую данного издания.
153
Он начинает с приветливого взгляда, жеста, подарка – и ждет, примет ли и как примет Ego предлагаемое определение ситуации. В свете этого начала каждый последующий шаг является действием с определяющим эффектом — позитивным либо негативным, — уменьшающим контингентность. Мы еще вернемся к этому.
Посредством такого расширения рамок решения проблемы, лежащей в основе теории Парсонса, теория становится более открытой случайностям. Мы можем непосредственно следовать принципу "order from noise"* общей теории систем5. Теперь не нужно допущения о ценностном консенсусе, проблема двойной контингентности (т. е. пустая, закрытая, неопределимая самореференция) прямо-таки всасывает случайности, она становится чувствительной к ним, и если бы ценностного консенсуса не было, то его следовало бы создать. Система возникает, etsi non daretur Deus**.
Такая переориентация требует дальнейших корректив исходных положений теории Парсонса. Парсонс размышлял о субъектах действия (в нестрогом смысле), выступающих друг перед другом не только с естественными, но и с самостоятельно сформулированными потребностями, удовлетворение которых зависит друг от друга. Такая формулировка проблемы все-таки имеет неприкрытые фланги. Возникает вопрос, что это за субъекты действия (агенты, акторы), названные Ego и Alter, если то, что является в них «организмом» (позднее: «поведенческой системой») и «личностью», выделяется только в системе действия, а не предзадано ей. И еще: как понимать контингентность, если любой определенный порядок возникает лишь на основе проблемы двойной контингентности.
Чтобы получить ответ, мы переносим проблему двойной контингентности на более общий теоретический уровень, на котором рассматриваются конституция и непрерывный процесс осуществления смысла. Тогда об Ego и Alter, как уже отмечено в предыдущей главе, следует говорить лишь как об открытых возможностях определения смысла, которые даны переживающему их или другому всякий раз как определение горизонта. Проблема двойной контингентности существует виртуально, если дана психическая система, переживающая смысл. Она диффузно сопутствует всякому переживанию, пока не сталкивается с другой личностью или социальной системой, обладающей свободным выбором.
5 См.: Foerster H. von. On Self-Organizing Systems and Their Environments // Self-Organizing Systems / Ed. M. С Yovits, S. Cameron. Oxford, 1960. P. 31—48.
* Буквально "order from noise" (англ.) — порядок из шума. — Прим. отв. ред.
** Даже если бы не было Бога (лат.). — Прим. отв. ред.
154
Тогда она актуализируется в форме проблемы согласования поведения. Повод для актуализации дают конкретные реальные психические или социальные системы или следы, оставленные ими (например, письменность). Однако голой фактичности встречи все-таки недостаточно для того, чтобы проблема двойной контингентности обострилась; эта проблема приобретает мотивирующее значение (и тем самым конституирующее значение для социальных систем) лишь в том случае, если системы переживаются и рассматриваются друг другом специфическим образом, а именно как бесконечно открытые возможности определения смысла, в своей основе недоступные постороннему вмешательству. Отсюда — специальная терминология Ego и Alter, соответственно alter Ego. Следовательно, понятия Ego и Alter должны оставлять открытым вопрос о том, идет речь о психических или о социальных системах; и о том, допускают ли они тот или иной процесс осуществления смысла.
Соответственно мы должны расширить понятие контингентности, а именно привести его к изначальной формулировке в теории модальности. Понятие образуется благодаря исключению необходимости и невозможности. Контингентное есть нечто, не являющееся ни необходимым, ни невозможным; таким образом, оно может быть таким, каково есть (было, будет), но может быть и иным6. Следовательно, понятие обозначает нечто данное (испытанное, ожидаемое, помысленное, пофантазированное) в виду возможности иного бытия; оно обозначает предметы в горизонте возможных изменений. Понятие предполагает данный мир и, таким образом, обозначает не возможное вообще, а лишь то, что с точки зрения реальности возможно иначе.
6 Данная формулировка понятия исторически восходит к Аристотелю. Среди множества логико-исторических исследований см., напр.: McCallS. Aristotles' Modal Syllogisms. Amsterdam, 1963, в частности р. 66 ff; Bro-gan A. P. Aristotles' Logic of Statements about Contingency // Mind 76 (1967). P. 49—61; Becker-Freyseng A. Die Vorgeschichte des philosophischen Terminus "contingens": Eine Untersuchung iiber die Bedeutung von "contingere" bei Boethius und ihr Verhaltnis zu den Aristotelischen Moglichkeitsbegriffen. Heidelberg, 1938; Barth H. Philosophie der Erscheinung. Bd I. Basel, 1947. S. 326 ff; Jalbert G. Necessite et Contingence chez saint Thomas d'Aquin et chez ses predecesseurs. Ottawa, 1961; Solaguren C. Contingencia у creacion en la filosofia de Duns Escoto // Verdad у Vida 24 (1966). P. 55—100; Schepers H. 1) Moglichkeit und Kontingenz: Zur Geschichte der philosophischen Termino-logie vor Leibniz. Turin, 1963; 2) Zum Problem der Kontingenz bei Leibniz: Die beste der moglichen Welten // Collegium Philosophicum: Studien J. Rit-ter zum 60. Geburtstag. Basel; Stuttgart, 1965. S. 326—350.
155
В этом смысле с недавних пор говорят также о «возможных мирах» относительно реального жизненного мира7. Таким образом, в понятии контингентности предполагается реальность этого мира как первое и незаменимое условие возможности бытия.
Двойная контингентность в таком понимании, модифицированном по сравнению с парсоновским, обладает двояким эффектом. Она позволяет выделить особое измерение мира для социально различных смысловых перспектив (социальное измерение) и обеспечивает выделение особых систем действия, а именно социальных систем. Соответственно социальное в любом смысле доступно в качестве проблемы тождественности и расхождения смысла в перспективах понимания. Одновременно оно выступает особым поводом селективного согласования действий в системах, отличающих себя от своего окружающего мира. Благодаря модификации основ теории Парсонса можно соединить феноменологию и системную теорию, анализ смысла и анализ отношений системы и окружающего мира. Однако для этого нужна еще одна разработка, превышающая парсоновский уровень абстракции.
II
Формулировка проблемы двойной контингентности соблазняет и на стороне Ego, и на стороне Alter представлять себе людей, субъектов, индивидов, личностей как чисто конкретные экзистенции. Это не есть ни целиком неверно, ни совершенно верно. Теорема двойной контингентности служит как раз для того, чтобы снимать столь компактные предпосылки. Но это возможно, когда предлагается замена. Мы отправляем существенную часть этой проблематики в главу 6 «Взаимопроникновение». Здесь необходимы лишь некоторые пояснительные замечания о теоретических преимуществах, обретаемых путем такого снятия.
Прежде всего, мы должны освободиться от традиционного способа рассмотрения путем попытки решения проблемы двойной контингентности (даже если она называется иначе) при помощи таких понятий, как «взаимодействие», «отражение», «взаимность перспектив» и даже взаимных результатов. Тем самым искомое единство находилось в некоем симметричном соединении разного. В соответствии с этим социальное мыслилось как отношение между индивидами.
7 Так, напр.: Rescher N. Topics in Philosophical Logic. Dordrecht, 1968, в частности р. 229 ff.; ElsterJ. Logic and Society: Contradictions and Possible Worlds. Chichester, 1978.
156
При этом считалось, что индивиды не могут выпасть из отношения без того, чтобы оно само не исчезло. Это представление постепенно и почти незаметно стало неадекватным, а именно вследствие того, что все больше и больше подчеркивались собственная селективность перспектив и непостижимость визави. В конечном итоге всякая модель симметрии такого рода рушится при столкновении с проблемой комплексности и ее необходимо-селективной редукции, всегда управляемой внутрисистемно и самореферентно.
Если говорят об отражении, то в определенной степени еще можно считать, что взаимно отражающиеся зеркала либо увеличивают, либо уменьшают, либо как-то иначе искажают, внося «субъективный» компонент. Однако метафора все-таки становится неадекватной по мере увеличения актов выбора по отношению к себе. Она становится неадекватной прежде всего тогда, когда считают, что кривое зеркало не учитывает искажение другого зеркала. Это означает, что метафора рушится на уровне отношений между самореферентно оперирующими системами. Зеркала бьются. Однако без такой метафоры нельзя мыслить взаимность перспектив. Благодаря ей исчезает представление о попеременно антиципирующем себя («наполненном целями») взаимном влиянии. Иначе говоря, сомнительно, как вообще еще можно мыслить единство отношения, тесно связывающее множество самореферентных систем. Само отношение становится редукцией комплексности. Однако это означает, что оно должно быть понято в качестве эмерджентной системы.
Так же мало удовлетворителен (хотя совсем по другим причинам) и «символический интеракционизм». Это теоретическое направление встраивает контингентно действующее alter Ego в Ego и совершенно справедливо усматривает процесс опосредования в использовании символов. Однако оно рассматривает проблему лишь со стороны интеракции, полагая, что с другой стороны имеет место то же самое. Это направление разбирает, так сказать, лишь половину двойной контингентности и поэтому остается лишь теорией действия. Однако социальные системы возникают вследствие того (и лишь вследствие того), что оба партнера испытывают двойную контингентность и что неопределенность такой ситуации придает структурообразующее значение для любой активности обоих, имеющей место в таком случае. Этого нельзя охватить понятием действия как основным понятием.
В контексте теории социальных систем, основанной на проблемном понятии двойной контингентности, дифференциация социальных и психических систем может быть яснее принята в расчет. Разумеется, ситуации с двойной контингентностью, способные вообще запустить коммуникацию, требуют, самое малое, некоторого взаимного наблюдения и минимума ожиданий, основанных на знаниях. Одновременно в силу комплексности таких ситуаций исключено, что участники полностью понимают друг друга, а именно понимают каждый вариант реализации системы, подразумеваемый любым участником. На обычном социологическом языке это можно выразить тем, что степень взаимного знания, необходимая для воспроизводства социальной системы, есть переменная величина, актуализируемая в той или иной мере в зависимости от системы, от типа социальной системы и тем самым от разнообразия таких типов, возникшего в ходе социокультурной эволюции. Таким образом, следует принимать во внимание различные формы и степени «персонализации» социальных систем (и соответствующую переменную, если Ego и Alter есть не психические, а социальные системы). Это означает отказ от любого субстанциализированного понимания индивидов или акторов, обеспечивающих образование социальных систем в качестве носителей определенных качеств. Вместо этого на уровне социальных систем возникает вопрос о том, насколько глубоко должны понимать друг друга участники, чтобы быть в состоянии осуществлять коммуникацию.
Психические системы, наблюдаемые другими психическими или социальными системами, назовем личностями. Поэтому понятие личностной системы является понятием, включающим в себя перспективу наблюдателя, в том числе и самонаблюдение (так сказать, самоперсонализацию). Так как можно допустить, что любая теория психических систем актуализирует перспективу наблюдателя, о психических и личностных системах можно говорить почти в одном и том же смысле. Однако понятийное различение не теряет важности, так как в понятии личности сильнее акцентируется значимость для наблюдателя. Мы говорим не о «психологизации», а о «персонализации» социальных систем, когда речь идет о том, чтобы выразить зависимость воспроизводства коммуникативной социальной системы от личных определений участников.
Следующую проблему, также терминологическую, тоже трудно решить при помощи выражений, понятных в повседневной жизни. Для плодотворного анализа здесь также необходимо больше ясности и больше понятийной дифференциации, чем обычно требуют того от себя социологи. К основанию, предполагаемому в теореме двойной контингентности, принадлежат использующие смысл высококомплексные системы, непрозрачные и непредсказуемые друг для друга. Это могут быть психические или социальные системы. Пока мы должны воздержаться от их различения и поэтому говорить о «черных ящиках»8. В таком случае основная ситуация двойной контингентности проста: два черных ящика должны иметь дело друг с другом, неважно почему. Каждый из них определяет собственное поведение посредством комплексных самореферентных операций в своих пределах. Поэтому то, что за ними наблюдаемо, с необходимостью является редукцией. Каждый предполагает в отношении другого то же самое. Поэтому при всех усилиях и затратах времени (по отдельности они всегда действуют быстрее!) черные ящики остаются друг для друга непрозрачными. Даже если они оперируют лишь механически, в отношении друг друга они должны допускать индетерминированность и детерминируемость. Даже если они оперируют «вслепую», они действуют в отношении друг друга лучше, если взаимно допускают детерминируемость в отношениях система/окружающий мир и на основании этого наблюдают друг друга. Попытка просчитать другого неизбежно потерпела бы неудачу. Попытка повлиять на него через его окружающий мир может увенчаться успехом и позволяет накапливать опыт. Непредсказуемость охватывается уступками свободы9, можно сказать, почти «сублимируется»10. Черные ящики, если они встречаются, создают, так сказать, мудрость, во всяком случае достаточную транспарентность, для общения друг с другом. Они создают достоверность реальности посредством ее голого допущения, потому что такое допущение ведет к допущению допущения у alter Ego".
8 Тем самым становится понятным, что последующая аргументация может быть транспонирована на уровень общей теории систем, если опустить предпосылку об осмысленном переживании и действии. В связи с этим и в связи с нижеследующим ср. особенно: Glanville R. 1) Inside Every White Box There Are Two Black Boxes Trying to Get Out. Ms., 1979; 2) The Form of Cybernetics: Whitening the Black Box // General Systems Research: A Science, a Methodology, a Technology. Louisville, Kentucky, 1979. P. 35—42.
9 См. об этом также: MacKay D. M. Freedom of Action in a Mechanistic Universe. Cambridge Engl., 1967.
10 Так как совершенно забывают, что сублимация означает то, от чего следует отказаться, вновь получают ее назад с повышенной значимостью.
11 Аргумент против всякого интроспективно обоснованного солипсизма (и как замена божественного аргумента Декарта) формулирует также X. фон Фёрстер (//. vonFoerster, а. а. О. (1960). Р. 35): «Если предположить, что я единственная реальность, тогда окажется, что я существую в воображении кого-нибудь другого, из чего в свою очередь следует, что он является единственной реальностью. Естественно, этот парадокс легко разрешить, признав как реальный тот мир, в котором мы счастливо живем». Конечно, все не так быстро и не так просто! То, что возникает таким образом, является не признанием существования высшей реальности где-то там, а лишь конституцией реальности относительно уровня эмерджентности порядка взаимного допущения (просматриваемого для каждого в отдельности!).
159
Ассимиляция смысловых материалов на этом уровне порядка предполагает — мы уже говорили о «взаимной» конституции12— две взаимно наблюдающиеся самореферентные системы. Для тех немногих отношений, о которых заходит речь в их общении, может быть достаточно их мощности переработки информации. Эти системы остаются разобщенными, не сплавляются в единое целое, не понимают друг друга лучше, чем прежде; они концентрируются на том, что могут наблюдать в другом как в системе-в-окружающем-мире в качестве «входа» и «выхода», и каждый раз самореферентно обучаются в собственной перспективе наблюдателя. Эти системы могут попытаться повлиять на то, что наблюдают, своим действием и опять-таки могут обучаться по обратной связи. Таким образом, может возникнуть эмерджентный порядок, обусловленный комплексностью систем, его обеспечивающих, который, однако, не зависит от того, что эта комплексность также может просчитываться и контролироваться. Мы называем этот эмерджентный порядок социальной системой.
Для всего нижесказанного о структурах важно в точности придерживаться ограничений, вступающих здесь в силу, в том числе учитывать, какого рода неуверенности здесь либо элиминируются, либо все-таки сохраняются в незначительной степени. Социальная система основывается не на том и не зависит от того, что системы, находящиеся в ситуации двойной контингентности, могут взаимно просматривать и прогнозировать поведение друг друга. Социальная система именно потому является системой, что не существует никакой фундаментальной уверенности ее состояния, и нет никаких прогнозов поведения, основанных на этом. Контролируются лишь следующая отсюда неуверенность в отношении собственного поведения участников13. Благодаря образованию системы в такой ситуации ограничиваются (= структурируются) возможности укрепиться в
12 Ср.: гл. 1, II, пункт 10.
13 Эту точку зрения может пояснить следующая, пожалуй, несколько длинноватая цитата: «Теперь из-за того, что Вы бормочете какие-то непонятные слова, Вы, конечно, превращаетесь в совершенно произвольный объект. Но если я смогу завязать с Вами беседу, то Вы перестанете быть таким объектом. Почему так происходит? Конечно же, потому, что я не могу предугадать, что Вы скажете в следующую секунду... Однако самая важная неопределенность в отношении Вас совсем другого рода и заключается в том, что я не вполне знаю, что я должен выяснять в этом случае». — А такую неуверенность уже можно контролировать с помощью беседы (PaskG. A Proposed Evolutionary Model // Principles of Self-Organization / Ed. H. von Foerster, G. W. Zopf. Oxford, 1962. P. 229— 248 (230)).
160
собственном поведении. Только так происходит аутопойетическое воспроизводство, осуществляется действие в ответ на действие. Поглощение неуверенности происходит через стабилизацию ожиданий, а не через стабилизацию самого поведения, что, конечно, предполагает, что поведение выбирается не без ориентации на ожидания.
Благодаря этому ожидания в контексте двойной контингентности приобретают структурную ценность в создании эмерджентных систем и тем самым своего рода реальность (= ценность присоединения). Это также справедливо — и здесь будет совершенно ясно, что мы не основываемся более на принципах Парсонса, — для всех семантических редукций, с помощью которых участвующие системы создают транспарентность, достаточную для взаимного наблюдения и коммуникации. Я имею в виду такие понятия, как личность, интеллект, память, обучение. «Личность» является обозначением для невозможности наблюдать, как получается, что благодаря своей связи в психической системе вероятность распознавания ожиданий увеличивается (или, в другой формулировке: увеличивается надежность распознавания). «Интеллект» является обозначением для невозможности наблюдать, как получается, что самореферентная система в контакте с самой собой выбирает то, а не иное решение проблемы. «Память» является обозначением того, что невозможно наблюдать, как комплексное актуальное состояние системы переходит в следующее, так что вместо этого следует обратиться ко «входам» как индикаторам, избранным в прошлом. «Обучение» является обозначением невозможности наблюдать, каким образом информации вызывают далеко идущие последствия тем, что способствуют частичным структурным изменениям в системе, не нарушая ее самоидентификации. Примеры можно было бы продолжить14. Они показывают, что напрасно было бы искать психический или даже органический субстрат личности, интеллекта, памяти, обучения. Речь идет лишь об искусных приемах наблюдателей, с помощью которых ненаблюдаемое объясняется и переводится на эмерджентный уровень контакта систем.
14 Мы взяли примеры, за исключением «личности», используемые Г. Цопфом для иллюстрации такого же тезиса. См.: Zopf G. W. Attitude and Context // Principles of Self-Organisation / Ed. H. von Foerster, G. W. Zopf. Oxford, 1962. P. 325—346 (327 ff). Впрочем, для «потребностей» было бы справедливо в соответствующем аспекте то же самое. Уже Гегель видел в потребностях абстракцию, уже Парсонс был вынужден заниматься генерализацией на уровне конфигурации потребностей. Поэтому социология, основанная на понятии потребностей, должна была бы прежде всего объяснить, откуда у нее такая смелость все это игнорировать. Во всяком случае, натурализм сам по себе еще не есть осмысленная программа.
6 3ак. №4161
161
Если такое происходит и наблюдаемый сам его испытывает, то это может стимулировать его к тому, чтобы ориентироваться на свое самонаблюдение (безусловно, стоящее перед той же проблемой). По мере приобретения успешного опыта он будет считать, что он — личность, что он обладает интеллектом и памятью, может учиться и т. п. И никто не сможет ему возразить, так как никто не может наблюдать его точнее, нежели позволяют эти понятия.
Следовательно, «психологическое» такого рода относится к эмерджентной реальности социальных систем, обязанной своим возникновением автокатализу двойной контингентности. Это ни в коем случае не означает, что речь идет о кажущемся мире, о фикциях, о голых словах по сравнению с твердыми фактами самих систем, лежащих в их основе. В эмерджентных отношениях нет большей или меньшей реальности, нет никакой убывающей реальности, а существует лишь способность присоединения различной степени избирательности. Речь идет о восстановлении просматриваемости, несмотря на непросматриваемую комплексность, что может быть достигнуто лишь благодаря эмерджентности новых уровней образования систем.
Однако за относительную просматриваемость, полученную таким путем, приходится платить. Она оплачивается опытом контингентности. Отсутствие почвы для приращения структуры компенсируется общей уступкой, что оно могло бы произойти иначе. Недостижимое знание и просчитывание партнера заменяются уступкой свободы, и тогда можно ограничиться знаниями, помогающими обращаться с контингентностью. Данная редукция — центральный теоретический тезис высокой интегрирующей силы, — связывается с переживанием действия и поэтому регулируется непосредственно уступкой в свободе. Смысловое единство действия конституируется как синтез редукции и возможностей выбора. Его функция есть удержание этого как способного к присоединению. Поэтому то, что происходит в отношениях между черными ящиками, предстает для них как действие. Действие есть отбор, приписанный системе. Как бы ни рационализировалось оно в таком случае в качестве выбора из альтернатив, как бы ни представлялось решением, как бы ни было связано с мотивами, прежде всего оно есть не что иное, как актуализированная контингентность и, с точки зрения наблюдателя, ожидание, взращенное в непредсказуемом. Мы еще вернемся к этому подробнее в главе 4 «Коммуникация и действие».
Одно из важных следствий касается вопроса о том, при каком, собственно, различии система, основанная на двойной контингентности, начинает действовать. В контексте современного индивидуализма и теории действия здесь напрашивается возможность исходить из пользы действующего или из его целей (как всегда субъективных, иррациональных, безграмотно сформулированных и ошибочных). Однако теорема двойной контингентности все-таки ведет к иному результату. Система начинает действовать и поэтому ориентируется прежде всего посредством вопроса о том, примет или отклонит партнер коммуникацию, или, сводя к действию: принесет ему действие пользу или вред. Позиция, представляющая собственный интерес, возникает лишь вторично на основе того, как реагирует партнер на смысловое предложение. Преследование своей выгоды — слишком претенциозная позиция, чтобы считать ее универсальной (соответствующие теории являются весьма поздними)15. Наоборот, ни одна социальная система не пришла бы в действие, если бы начинающий коммуникацию не мог знать или не интересовался бы реакцией партнера на то, положительна она или отрицательна. Ситуация была бы совершенно неопределенной в этом отношении, если бы любой контакт прерывался прежде, чем возникнут усилия по прояснению предпосылок различия, касающегося партнера.
Наконец, следует также учесть, что опыт контингентности, генерированный таким образом, становится всемирно действующим. Он не может оставаться лишь в межсистемных отношениях, ограничиваться лишь эмерджентной социальной системой действия, так как черные ящики обращаются друг с другом как с системами-с-окру-жающим-миром в своем окружающем мире. Каждый из них может различать свой окружающий мир, или мир как таковой, и системы-с-их-окружающим миром в своем окружающем мире. Посредством этого помимо действия приобретает значение и переживание, касающееся окружающего мира, — уже лишь потому, что системы могут воздействовать на другого лишь в том случае, если знают, каким образом благодаря этому они сами переживаются в окружающем мире другого. Наконец, обобщенным результатом постоянного оперирования в условиях двойной контингентности является социальное измерение всякого смысла — чтобы при любом содержании смысла можно было спросить, как он познается и перерабатывается другими.
15 Это возражение касается как объективистского утилитаризма, так и программы «понимающей социологии». Оно следует из приоритетности вопроса о системной референции, не подменяя собой психологического объяснения.
163
Эта сложная структура непросматриваемых систем, ориентирующихся на окружающий мир, в котором существуют системы, ориентирующиеся на окружающий мир, вынуждает к тому, чтобы отличать различие система/окружающий мир, конститутивное для каждой системы, от отношений между определенными системами16. Это есть тот испытательный фон, который позволяет рассматривать эволюцию смысла и эволюцию различения переживания и (приписываемого) действия. Каждый смысловой момент предоставляет точку опосредования для различных референций системы/окружающего мира, так сказать, возможность интеграции ad hoc. Одновременно это соображение проясняет связь социального измерения, имманентного смыслу, и образования социальных систем. Социальное измерение всякого смысла касается всего мира, всего простора собственного и (оцениваемого) чужого переживания на «выходе», каждого конкретного «здесь» и «сейчас». Такой мировой широте соответствует лишь то, что она должна сводиться к сопутствующему маргинально. Социальные же системы, напротив, образуются лишь там, где действия различных психических или социальных систем должны быть согласованы друг с другом, так как предпосылкой для выбора одного действия является другое, и наоборот. Конституция социального измерения есть необходимое, но недостаточное условие для конституции социальных систем (так же, как переживание есть необходимая, но недостаточная предпосылка действия). Социальное измерение обнаруживает во всяком смысле возможности расхождения системных перспектив. Общепонимаемое может означать для участников весьма разное. В таком случае это расхождение может использоваться для образования социальных систем, оно может давать тому повод, оно может более или менее принуждать к тому. В разнообразии переживания заложены побуждения к действию. Двойная контингентность вынуждает к действию. Однако в то же время из различия переживания и действия видно, что различия в способе видения и переработка событий еще не определяют, каким образом будут действовать. Для образования социальных систем следует решить еще одну проблему — проблему двойной контингентности социального действия, возникающую вместе с любым образованием смысла.
16 Этого уже давно требовал X. Хартман. См.: Moderne amerikanische Soziologie: Neuere Beitrage zur soziologischen Theorie / Hrsg. H. Hartmann. Stuttgart, 1967. S. 85 ff. (Введение).
164
III
Прежде чем проследить дальше проблему двойной контингентности, конституирующую системы, следует подключить научно-теоретическую рефлексию, касающуюся формы теории. Теория, разработку которой мы начинаем, ориентирована не на некое совершенство или его дефицит, а на специфически научный интерес к разложению и рекомбинации содержания опыта. Она исходит не из того, что мир находится «в порядке», а из того, что у него есть недостатки, устранимые с помощью науки. Ее не касаются какие-либо исходные теоретические положения, связанные с угрожающими стабильности «социальными проблемами» или вызывающие отклонения, экспоненциальное развитие или преступность. Разумеется, не оспаривается то, что существуют темы такого рода, достойные исследования, однако не они определяют начала теории и ее проблематику. Интерес не состоит в одобрении, врачевании или сохранении существующего, а носит прежде всего аналитический характер: он направлен на прорыв видимости нормальности, на отвлечение от опыта и привычек и в этом смысле — от феноменологической редукции (понятие употребляется здесь не в трансцендентально-теоретическом значении).
Методологический рецепт здесь таков: искать теории, способные признать нормальное невероятным17. В функционалистской перспективе этого можно достичь постановкой проблемы, представляющей нормальное содержание опыта жизненного мира как удачное решение проблем, но вместе с тем допускающее их иное решение. С началом отхода от религиозного мироустановления, с XVII в., накапливается множество примеров такой техники улучшения. Декарт высказывался против всякого правдоподобия: не существует какой-либо связи между настоящим, предыдущим и последующим моментами; отсюда — Бог должен каждый момент заново творить мир. Позднее на место такого решения проблемы заступает тезис о всемирно-историческом сознании, каждый раз возникающем в собственном горизонте времени. Или, например, Гоббс считал, что каждый человек боится другого и поэтому обладает превентивной враждебностью, а другой, принимая это в расчет, тем более вынужден упреждать ее. В случае такой постановки проблемы, сформулированной контраиндуктивным образом, creatio continua* вменяется в обязанность государству.
17 Ср. также: Luhmann N. Die Unwarscheinlichkeit der Kommunikation // Luhmann N. Soziologische Aufklarung. Bd 3. Opladen, 1981. S. 25—34. * Создание континуума (лат.). — Прим. пер.
165
Другой автор считает, что если кто-то дает что-либо другому, то когда позднее встает вопрос о благодарности или вознаграждении, невозможно договориться о стоимости дара. Решение проблемы осуществляется здесь механизмом рынка/цены. Последний пример касается и воспитания: как вообще возможно воспитывать к свободе, если для этого необходимо влияние воспитателя на воспитанника18. Во всех этих случаях было бы банальным отправлять проблему обратно в жизненный мир, к фактичности истории, к функционирующим институтам (однако именно это обычно и делают), потому что речь идет как раз о реконструкции этого жизненного мира на фоне иных возможностей.
В ранних примерах техники построения теории, признающей нормальное невероятным, бросаются в глаза два момента. Все эти примеры разработаны в связи с проблемой времени и касаются специфических проблем определенных функциональных подсистем19. В обоих моментах они сохраняют зависимость прежде всего от проблем, требующих первоочередного рассмотрения и приведения к новым семантическим формам в процессе перестройки — от сословного устройства общественной системы к функционально дифференцированной системе20. Вопрос о том, как возможен социальный порядок в специфически научном стиле рефлексии Нового времени, также приобретает аналитическую остроту21. В частности, социология уже около ста лет пребывает в поисках собственной теоретической интеграции на основе такой постановки вопроса22.
18 Ср.: Ritter, Kritik derPadagogik zum Beweis derNotwendigkeit einerall-gemeinen Erziehungs-Wissenschaft // Philosophisches Journal 8 (1798). S. 47— 85; Zachariae K. S. Uber die Erziehung des Menschengeschlechts durch den Staat. Leipzig, 1802, в частности S. 98 ff.
19 В отношении самого раннего примера, примера Декарта, в этом, пожалуй, можно усомниться. Однако и здесь функциональная система, а именно религия, рассматривается специфическим образом; и вопрос звучит так: как религиозные ориентации могут сохранить свой статус, если сознание еще прежде убедилось в собственной субъективности?
20 Подробнее об этом см.: Luhmann N. Gesellschaftsstruktur und Semantic Frankfurt, 1980 — Bd 1; 1981 — Bd 2.
21 Ср. об этом подробнее: Luhmann N. Wie ist soziale Ordnung moglich? / Luhmann N. Gesellschaftsstruktur und Semantik. Bd 2. Frankfurt, 1981. S. 195— 285.
22 В качестве обзора ср.: Eisenstadt S. N., Curelaru M. The Form of Sociology: Paradigms and Crises. New York, 1976. Само собой разумеется, в предыстории и в эксплицитной теоретической традиции в социологии существуют и не столь общие постановки проблемы, прежде всего в треугольнике индивидуальности, культуры и социального порядка (более или менее признанного, определенного властью), а также в формулах рациональности для такого отношения. Ср. об этом, напр.: O'Neill J. The Hobbe-sian Problem in Marx and Parsons // Explorations in General Theory in Social Science: Essays in Honor of Talcott Parsons / Ed. J. J. Loubser et al. New York, 1976. P. 295—308; Robertson R. Aspects of Identity and Authority in Sociological Theory // Identity and Authority: Explorations in the Theory of Society / Ed. R. Robertson, B. Holzner. Oxford, 1980. P. 218—265.
166
В специфически социологических постановках проблем точно так же можно обнаружить оба типа вопросов, и здесь также существуют «очень милые» теории, способные помочь, и теории, очарованные превращением невероятного в вероятное. Первый вариант имеет свою традицию, второй напрашивается в случае эксплицитного вопроса о том, как возможен социальный порядок. Всецело традиционное понимание видит решение проблемы социального порядка в устранении или подавлении неприемлемого поведения, враждебных, разрушительных и вредных действий, препятствующих в социальных отношениях праву других удовлетворять собственные потребности и чувствовать себя комфортно. Ведущей формулой здесь выступали pax et iustitia, т. е. безопасность и порядок, а средством — хорошая полиция. Необходимой предпосылкой образования социальных систем в таком случае считаются формирование правового политического порядка (Гоббс) или достаточный ценностный консенсус. Так как такое предварительное условие всегда уже выполнено, оно лишь «легитимирует» существующий порядок. Можно исходить из него, исключая тем самым из рассмотрения фундаментальную проблематику. Если спрашивают о возникновении таких предпосылок, то компетентности ради адресуются к теориям эволюции или социализации.
Однако все-таки следует задать вопрос, действительно ли основная проблема образования социальных систем сводится к элиминированию всего вредного или не способного к приспособлению. Или, в более острой формулировке: достаточно ли понимать социальный порядок как бойкотирование бойкотирования, не следует ли первым делом выяснить, как он вообще возможен и достаточно ли вероятен? Другая точка зрения определена вопросом об «условиях возможности» и вместе с ним ищет более абстрактную и широкую основу теории (например, включающую в себя конфликты как системы).
Этот взгляд подготовлен радикализацией проблемы двойной контингентности. Он артикулирует вопрос о том, «как возможен социальный порядок?» в таком виде, который представляет эту возможность прежде всего как невероятную23. Если каждый действует контингентно, т. е. может действовать иначе, и каждый знает это о себе самом и о другом и принимает это в расчет, то прежде всего невероятно, что собственное действие вообще найдет точки присоединения в действиях другого (и тем самым приобретет смысл); ибо самоопределение предполагало бы самоопределение других, и наоборот. Однако одновременно с невероятностью социального порядка эта концепция объясняет также и его нормальность; так как при таком условии двойной контингентности каждое самоопределение, сколь бы случайно оно ни возникло и как бы ни было просчитано, приобретет ценность в качестве информации и возможности присоединения для другого действия. Именно потому, что такая система образуется самореферентно-закрыто, так что А определяется через В, а В — через А, каждая случайность, каждое возмущение, каждая ошибка становятся продуктивными. Генезис системы предполагает структурированную комплексность в смысле не любых распределений. Без «шума» нет системы. Однако при этом условии возникновение порядка (сколь бы краток или конфликтен он ни был) является нормальным, если двойная контингентность может быть познана теми, кто определяет свое действие, т. е. может быть создана двусторонне контингентная ситуация для Ego и Alter.
На первый взгляд, может показаться удивительным, что удвоение невероятности (в отношении любого специфического поведенческого выбора) приводит к вероятности. Следовательно, речь идет не просто о линейной проблеме увеличения либо уменьшения. Если в дополнение к неопределенности собственного поведения поведенческий выбор другого также является неопределенным и одновременно зависит от моего собственного поведения, то как раз и возникает возможность ориентироваться именно на это и определять собственное поведение относительно этого. Следовательно, это и есть эмерджентность социальной системы, которая становится возможной посредством удвоения невероятности и тем самым облегчает определение собственного поведения.
23 В этом состоят параллели с атаками этнометодологии, с ее попытками поставить под сомнение само собой разумеющийся характер повседневной жизни и путем фронтального наступления с помощью эксперимента или развитого языка показать контингентность научных формулировок метауровня. Однако такие усилия (во всяком случае, так представляется в настоящий момент) основаны лишь на своих собственных жестах. Это обстоятельство может проясниться для самих усилий, и они могут вести свою жестикуляцию в качестве повседневного поведения. Однако экспрессивное поведение, сколь бы отрефлектировано оно ни было, представляет собой не теорию, а лишь жестикуляцию.
168
IV
Теперь нам следует задаться вопросом о том, каким образом проблема двойной контингентности «решает саму себя»; или в несколько более острой формулировке: как получается, что возникновение проблемы запускает процесс ее решения.
Главным здесь является самореферентный круг: я делаю то, что ты хочешь, если ты делаешь то, что хочу я. Этот круг в рудиментарной форме представляет собой новое единство, не сводимое к одной из участвующих систем. В каждой из них он может быть представлен как содержание сознания или соответственно как тема коммуникации; но при этом всегда предполагается, что он представлен и в других системах. Эта предпосылка, какова бы ни была основа ее реальности, возникает непроизвольным образом. В крайних случаях эта предпосылка может основываться на заблуждении (другой вообще еще не заметил или не оценил меня как возможного партнера по интеракции); но, будучи вовлечена, она создает соответствующую реальность, если не дает другому возможность не ввязываться и тотчас прекратить контакт.
Нам не нужен уточненный анализ предпосылок — то, что возникает, и без того ново, всегда, при любых предпосылках возникает одно и то же — циркулярно закрытое единство. В нем определение каждого элемента зависит от другого, и именно в этом оно заключается. Этот основной факт можно охарактеризовать как неопределенность, создающую саму себя: я не позволяю тебе определять меня, если ты не позволяешь мне определять тебя.
Речь идет, как видно, о структуре, крайне нестабильной в своей сердцевине, немедленно распадающейся, если далее ничего не происходит. Однако этого исходного положения оказывается достаточно, чтобы определить ситуацию, содержащую возможность образования социальной системы. Такая ситуация обязана своим единством проблеме двойной контингентности, поэтому она также несводима ни к одной из участвующих систем24. Для каждой из них она представляет собой момент собственного отношения к окружающему миру25, но в то же время является ядром кристаллизации эмерджентного отношения система/окружающий мир.
24 См.: Osterberg D. Meta-sociological Essay. Pittsburgh, 1976, особенно с. 71. — Здесь в том же смысле говорится о "double dialectics" («двойной диалектике» (фр.). — Прим. отв. ред.) (а. а. О. S. 94) и в связи с этим также подчеркиваются новизна, единство и недедуцируемость социальных ситуаций.
25 С этой точки зрения социальные ситуации рассматриваются в: MarkowitzJ. Die soziale Situation: Entwurf eines Modells zur Analyse des Verhalt-nisses zwischen personalen Systemen und ihrer Umwelt. Frankfurt, 1979.
169
Иными словами, такая социальная система основана на нестабильности. Поэтому она с неизбежностью реализуется как аутопойетическая система. Она работает с циркулярно замкнутой основной структурой, распадающейся при переходе от одного момента времени к другому, если этому не противодействуют. Формально это происходит через де-тавтологизацию, а что касается энергии и информации — через использование окружающего мира.
С точки зрения истории теории тем самым объединяются понятийные образования, возникшие раздельно. Теорема двойной контингентности и теория аутопойетических систем сходятся, их конвергенция дает возможность использовать понятие действия, «свободного от субъекта», в качестве понятия для наблюдения краеугольных элементов социальных систем.
Мы вернемся к этому в отдельном анализе в главе 4 «Коммуникация и действие». Однако уже здесь следует придерживаться того, что проблема двойной контингентности придает всякому поведению (сколь бы ни было оно обусловлено органически и психически) участвующих систем дополнительное качество — поведение редуцирует именно ту неопределенность, которая следует из двойной контингентности. С этой точки зрения оно квалифицирует само себя как действие. Поведение оказалось свободным в пространстве неопределенности с двойной контингентностью, так что всякое его осуществление означает отбор, а всякий отбор — ограничение26. На уровне эмерджентности социальных систем сначала конституируются лишь те элементы, из которых они производят себя, и такой аутопойесис требует конституции единства системы в качестве самореферентного круга.
Правда, «чистая» двойная контингентность, т. е. социально совершенно неопределенная ситуация, нигде не встречается в нашей общественной реальности. Тем не менее, этот исходный пункт позволяет дальше проследить некоторые вопросы.
26 Именно такую сцену описывает Жан Жене (см.: Querelle de Brest, цит. по: GEuvres completes. Vol. 3. Paris, 1953. P. 301):«Марио хотелось оставить за собой это право выбирать. Продлить это мгновение абсолютной свободы. Он готовился к... только это не могло длиться вечно. Стоило ему выпрямить ногу, слегка ослабить какой-нибудь мускул — и выбор будет сделан, его свобода будет ограничена. Следовательно, он должен был сохранить это зыбкое равновесие неопределенности до тех пор, пока у него хватит иа это сил» (Перевод цитаты дается по изданию: Жене Ж. Кэрель: роман / Пер. с фр. Т. Кондратович. СПб., 1995. С. 180. — Прим. отв. ред.).
170
Например, можно поразмышлять: если все годится для того, чтобы прервать круг внешнего определения посредством самоопределения, то что тогда подходит в особенности! В чем же заключаются преимущества отбора, делающие вероятным то, что одни социальные структуры возникают скорее, нежели другие?
Если ставят вопрос так, то все, что входит в ситуацию по предварительному пониманию, может считаться возможностью управления отбором. Однако дополнительно можно поставить вопрос (хотя лишь в отношении пока открытой области остаточной контингентности), нельзя ли получить более общие представления об относительных возможностях реализации предлагаемого смыслового содержания. Иными словами, можно спросить, что является особенно подходящим, если речь идет о предварительном конструировании последующих событий в открытой ситуации и повышении их вероятности путем самоопределения и внешнего определения?
Во временном отношении, несомненно, имеет значение преимущество в темпе. Предпочтение получают темы, которые можно быстро развивать. Цепочки отборов, способные оперировать быстрее, вытесняют требующие долгих размышлений о том, с чем их можно связать. Отсюда следует, что тот, кому первому приходит в голову то, что можно операционализировать, остается в выигрыше27. В предметном и социальном отношении все зависит прежде всего от способности присоединения. Это означает, что в качестве следующего события выбирается то, которое позволяет понять, что может стать событием, следующим далее28. Таким образом, как и в столь оспариваемой биологической эволюции жизни, видимо, существуют различия в темпах и образовании последовательностей, все-таки способствующие возникновению структур в ситуациях, в которых поначалу они казались невероятными.
Как бы ни разрешались вопросы такого рода, для эволюционно-теоретического (соответственно, морфогенетического) начала важно, чтобы правила, в соответствии с которыми реализуются преимущества отбора и подавляется все другое (тоже возможное), не обладали бы каким-либо «сходством» со структурами, созданными благодаря этому и, таким образом, не действовали бы, например, как «модели» или «планы».
27 Соответствующие наблюдения см. в: Simon H. A. Birth of an Organization: The Economic Cooperation Administration // Public Administration Review 13(1953). P. 227—236.
28 Здесь уместно напомнить старую максиму общения: выбирать темы, по которым все могут что-нибудь сказать, а не вести лишь свой бесконечный монолог.
171
Так, с помощью простейших правил может быть построена высококомплексная система, которая в то же время обеспечивает участие уже достигнутой степени консолидации в дальнейшей игре в качестве преимущества отбора. Наряду с темпом и способностью присоединения и именно потому, что он обеспечивает выигрыш в темпе и в способности присоединения, в таком случае всегда проявляет себя и status quo.
V
Если участвующая система расценивает ситуацию как ситуацию с двойной контингентностью, то это влияет на ее поведение. Таким образом, двойная контингентность выступает проблемой, обладающей последствиями как таковыми. Поведение в пространстве свободы иных возможностей определения становится действием. Кроме того, под впечатлением двойной контингентности возникают темпоральные границы. Чисто аутистически мотивированное поведение отдельной личности было бы непрерывным, если бы другие личности лишь входили в поле взаимного восприятия и покидали его. Опыт двойной контингентности, напротив, делает возможным и создает ультраперспективу, придающую поведенческим цепочкам свои темпоральные границы, т. е. периодически дисциплинирует поведение29. Следовательно, проблема двойной контингентности обладает свойствами автокаталитического фактора — она способствует, не «расходуя» саму себя, созданию структур на новом уровне порядка, который регулируется благодаря указанной перспективе перспектив. Потому-то и можно говорить об «авто»-катализе, что проблема двойной контингентности сама является составной частью возникающей системы. Опыт контингентности позволяет начаться образованию систем — лишь благодаря тому, что это происходит, он возможен и вследствие этого подпитывается темами, информацией, смыслом30.
29 Ср.: Rossler О. Е. Mathematical Model of Proposed Treatment of Early Infantile Autism: Facilitation of the "Dialogical Catastrophe" in Motivation Interaction // Proceedings of the San Diego Biomedical Symposium / Ed. J. I. Martin. Febr. 1975. P. 105—110.
30 Мысль, безусловно, не новая. «Органы вызывают потребности, а потребности в свою очередь созидают органы», — говорится в «Сне Д'Алам-бера». (Цитата приводится по: Дидро Д. Соч.: в 2 т. Т. 1. М., 1986. С. 403.— Прим. отв. ред.) В этой формулировке обыгрывается противоречие, но тем самым возбуждается процессуальное мышление, которым еще не вполне владеют теоретически.
В «теории импетуса» также занимались подобной проблемой в контексте заданного наглядного понимания движения и разработали собственные основные понятия, позволяющие объяснять обратное влияние акциденции на собственный субъект. См.: Maier A. Zwischen Philosophic und Mechanik. Rom, 1958. S. 341 ff. (343); более подробно: Wolff M. Geschichte der Impetustheorie: Untersuchungen zum Ursprung der klassischen Mechanik. Frankfurt, 1978.
Теория импетуса (от лат. impetus — напор, сильное течение, страсть, сила) — средневековый вариант аристотелевской физики, развиваемый в позднесхоластической натурфилософии XIV в. и получивший широкое признание в XV—XVI вв. Представляет собой попытку более корректного, нежели у Аристотеля, объяснения феномена движения брошенных тел, не испытывающих воздействия силы. У Аристотеля источником такого движения считается сопутствующий воздух, некоторое время выступающий в роли промежуточного двигателя. В физике импетуса полагается некая нематериальная движущая сила, называемая «запечатленной силой» (virtus impressa, virtus motiva, impetus impressuus), которую двигатель, двигая тело, запечатлевает в нем. Затем брошенное тело расходует импетус на преодоление собственной инерции, обеспечивая свое движение подобно тому, как нагретый предмет, остывая, расходует теплоту. Теория импетуса не выходит за рамки принципов аристотелевской физики. Она обозначила пределы перипатетической физики, подготовив переход к классической механике, в которой сформулирован закон инерции. Именно это переходное место идеи импетуса в физической теории акцентирует Луман в связи с разработкой новых основных положений собственной теории самоорганизующихся систем. — Прим. отв. ред.
172
Как только благодаря реакции на собственную проблему двойной контингентности социальная система отрывается от физико-химическо-органическо-психической реальности и образует собственные элементы и границы, для нее возникает возможность случайности. Случайность со-производится в эмерджентности систем, так что у системы достаточно беспорядка для собственного воспроизводства. Случайность понимается здесь, как всегда, не как абсолютное отсутствие условий и причин, а лишь как отсутствующая координация событий со структурами системы — как «отсутствующая» координация, которая в качестве негативного может иметь последствия для системы — запускать каузальные процессы.
Следовательно, то, что вносит опыт контингентности, есть конституция и раскрытие роли случайности для функций обусловливания в системе и, таким образом, есть трансформация случайностей в вероятности создания структур. Все дальнейшее является лишь вопросом отбора того, что оправдывает себя и годится в дальнейшем.
31 Ср. выше: с. 38—39 данного издания.
173
Где бы не состоялась встреча в условиях взаимно познаваемой двойной контингентности, продолжение контакта может быть достигнуто лишь через согласование селективных определений поведения, а это — лишь через образование системы. Связь двойной контингентности и образования системы еще не дает никаких гарантий постоянства на этом пути. Она еще ничего не говорит о том, продолжится строительство системы или прервется. Она обосновывает прежде всего лишь возможность отбора того, что (пока что) удается, удовлетворяет, кажется достойным продолжения. Она способствует эволюции специфически социальных порядков — причем эволюция опять же обозначает лишь строительство и деструкцию структурированных порядков на эмерджентных уровнях реальности.
Автокатализ социальных систем сам создает свой катализатор в виде проблемы двойной контингентности. Это становится ясным, если точнее проанализировать, как и почему возникает взаимная неопределенность в поведении. Поведение не является само по себе неопределимым, «от природы свободным» в смысле возможности его произвольного определения. Поведение другого становится неопределимым лишь в ситуации двойной контингентности, в частности для того, кто пытается его предсказать, чтобы навязать собственные определения поведения. В таком случае в метаперспективе двойной контингентности возникает неопределенность, созданная предсказанием. Сколь бы привычным и ожидаемым ни было поведение, но если ясно, что его предсказуемость, основанная на этом, используется для мотивации комплиментарного поведения, то это может послужить поводом изменить предсказанное поведение, лишив предсказание его основы и отделив тем самым присоединяющееся поведение, основывающееся на этом. Если теперь Ego со своей стороны знает, что Alter знает, что Ego пытается предвидеть поведение Alter, то Ego также должен учитывать действие этой антиципации. Этого нельзя сделать в виде более точного предвидения, так как это лишь вновь ставило бы ту же самую проблему. Она повторяется на всех ступенях ее рефлексии: по мере того как предсказание конкретизируется (это, в сущности, означает: по мере того как проясняются интересы присоединения), другой именно благодаря этому может уклониться от предсказанного. Лишь если и лишь всегда если его поведение предсказано, он может действовать «иначе», соответственно поставить осуществление ожидания в зависимость от условий. Таким образом, предсказание способствует, даже стимулирует свое опровержение. Что бы ни было очевидным в возможностях определения, все оно утрачивает свое содержание и тем самым отсылает к образованию нового. Самореференция, заключенная в круг взаимного внимания, становится негативной — и именно потому плодотворной.
Открытость для нового обусловливания основывается на том же условии, что и негативность, а именно на удвоении контингентности — Ego познает Alter как alter Ego. Однако вместе с неидентичностью перспектив он одновременно познает идентичность этого опыта с обеих сторон. Вследствие этого для обоих ситуация является неопределимой, нестабильной, невыносимой. В этом опыте перспективы сходятся, что и позволяет допустить интерес отрицания этой негативности, интерес определения. Тем самым, формулируя в понятиях общей теории систем, задается «состояние условной готовности»32, возможность образования системы в состоянии ожидания, способная использовать почти любую случайность для развития структуры.
Допущение об основной проблеме, действующей автокаталитически, идет во многом поперек распространенных теоретических предпосылок. Оно не совместимо ни с допущением природы (в смысле чего-либо, выросшего само по себе), ни с априоризмом (в смысле чего-либо значимого самого по себе). Скорее, оно предполагает автономные эмерджентные уровни порядка в смысле теории самореферентных систем — как в отношении реализации «снизу», так и в отношении обусловливания «сверху», а тем более, в отношении любого гипостазирования этих линий зависимости с помощью понятий материи или духа. На место подобных концепций крайней перестраховки заступает представление о проблеме, становящейся продуктивной в случае достаточной комплексности существующей реальности. Понятие двойной контингентности служит более точной формулировке этой проблемы для уровня эмерджентности социальных систем; и одновременно оно направляет в определенное русло дополнительный вопрос о том, что здесь означает достаточная комплексность наличной реальности. Таким образом, это понятие совершенно иначе, нежели ранее ожидали от понятия роли33, комбинирует теорию саморегуляции социальных систем и предпосылку достаточных биохимическо-органическо-психических субстратов для познания и проблематизации двойной контингентности34.
32 См.: MacKay D. M. Formal Analysis of Communicative Processes // Non-verbal Communication / Hrsg. R. A. Hinde. Cambridge Engl., 1972.
P. 3—25 (12 ff.).
33 См., напр.: Dahrendorf R. Homo Sociologicus. 7. Aufl. Koln-Opladen,
1968.
34 Этот аспект и его следствия для соотношения психических и социальных систем разрабатываются ниже в понятии взаимопроникновения.
175
Когда здесь говорится о проблемах, речь идет, разумеется, не только об артефактах искусства научной постановки проблем. Насколько понятие проблемы, понятие двойной контингентности, понятие автокатализа образованы и требуют своего места, функции, проверки и последующих понятий в системно-специфическом контексте научных усилий, настолько же реальным обстоятельством выступает подразумеваемое в предметной области анализа. Таким образом, мы утверждаем, что проблемы существуют не только для науки. Реальность реагирует на возникающие проблемы посредством отбора. Фактически проблемы являются эффективными катализаторами социальной жизни. Это основное представление, которое было процессуализировано в «диалектике» (возможно, слишком опрометчиво). В системной теории оно обогащается и артикулируется прежде всего такими понятиями, как комплексность, самореференция, смысл.
VI
Если принимается такое представление о двойной контингентности как проблеме, действующей автокаталитически, то возникают радикальные последствия для здания теории, воздвигнутого на таких основаниях. Теория работает со свободно консолидированной реальностью, с самоучрежденным предприятием, что придает ей как теории своеобразное эмоциональное содержание, особый колорит. Она не может обосновывать устойчивость социального порядка ни природой, ни a priori значимыми нормами или ценностями. Что заступает на их место?
Идея, предлагаемая для этого с XVII в., поначалу гласила, что основа порядка должна быть в сокровенном и непознаваемом. Необходимым условием порядка выступает латентность. Рука, всем управляющая, остается незримой. Нити, на которых все висит, закреплены на немыслимой высоте. Благодаря хитрости разума мотивы действий непреднамеренно упорядочиваются. Метафоры такого рода выступали в то же время компромиссными предложениями в адрес религий, которые по-своему превозносят неопределенное, определяют и формулируют его. Однако общество не могло выбрать одну из нескольких религий, ему хватало непознаваемости в общем виде. По крайней мере, это было четко и верно подмечено. В самом деле, чтобы обеспечить непрерывность найденного социального порядка, не требуется консенсус в его обоснованиях, как не требуется оптика, чтобы видеть. Однако масштаб структурных изменений, наблюдаемый со времен Французской революции и вследствие индустриализации, все-таки привел в дальнейшем к утрате убедительности. В какой мере возможны попытки скорректировать незримую руку? Как сильно можно раскачиваться на нитях, подвешенных в заоблачных высотах, не оборвав их?
Во всяком случае, социология, которой пришлось иметь дело с такими вопросами в начале своей истории, не могла больше удовлетворяться ссылкой на неведомое. Ей требовалась иная теория. Обычно, ссылаясь на Вебера и Дюркгейма, следуют идее фундаментального ценностного консенсуса, гражданской религии, веры в легитимность. Формулировки варьируют в зависимости от роли политической власти в гарантиях порядка. Парсонс эксплицитно связал эту концепцию с двойной контингентностью и придал ей тем самым окончательную формулировку. Он писал: «Кроме того, такая двойная контингентность предполагает нормативную ориентацию действия, поскольку „внутренняя" или непосредственная поведенческая реакция Alter на первоначальный выбор Ego оказывается сверх того еще и реакцией наказания или вознаграждения. Если при некоторых условиях наказание или вознаграждение со стороны Alter проявляются вновь и вновь (repeatedly), то эта реакция приобретает для Ego значение закономерного следствия конформности или отклонения от общей для них обоих символической системы (shared symbolic system)... Такая система с взаимностью нормативной ориентации является логически наиболее элементарной формой культуры. В этом элементарном социальном отношении, так же как и в социальных системах большого масштаба, культура обеспечивает эталоны (ценностные ориентации), которые используются в процессах оценивания. Без культуры невозможны ни человеческие личности, ни человеческие социальные системы»35. Ответ ясен, но он не решает нашу проблему. Он предполагает, что в социальной системе, способной к выживанию, посредством разделяемой символической системы вырабатываются достаточный ценностный консенсус и согласие. Предполагается возможность этого. Парсонс должен был бы акцентировать «неоднократность» (repeatedly), а не «общие символические системы» (shared symbolic system).
35 Парсонс Т. К общей теории действия. Теоретические основания социальных наук. С.437.
177
Ведь следовало продумать, не заложено ли имплицитно в новейших теоретических разработках, что именно на то место в теории, где раньше в роли источников надежности выступала природа, нормы или ценности, в полной мере заступают время и история. Это происходит отчасти незаметно (как парсоновское «неоднократное»), отчасти в предметных исследованиях, недостаточно обобщенных теоретически, например, по поводу стратегий поведения в интимных отношениях36 или при проверке на доверие37. XIX век сначала попытался заменить более неубедительное aprioriчерез веру в направленность исторического процесса, интерпретируя эволюцию как прогресс. Замена временем и историей в такой форме является неудачной для основания теории. Однако этим возможности не исчерпываются. Если время рассматривают как структуру процесса отбора, непрерывно уравновешивающего необратимость и обратимость38, то сразу же обнаруживают, что основания всякого отбора создаются благодаря отбору и цементируются использованием в дальнейшем процессе отбора, так что повторение становится труднее, но оно не исключено.
Поясняя это на примере, отметим: обязывающую силу договоров до сих пор обсуждали главным образом с точки зрения обоснования нормы, предписывающей необходимость соблюдения договоров (pacta sunt servanda*). Трудности абсолютного обоснования такой нормы вели к попыткам ее замены. Дюркгейм выдвигал на ее место общество как факт морали, Кельзен — теоретико-познавательную гипотезу об «основной норме». Однако ожидания по поводу учредительной основы не изменились. В связи с этим можно утверждать, что лишь теория самореферентных систем вынуждает к смене диспозиции. То, что «считается» правовой формой договора, является лишь рамочным условием координации актов отбора, связывающих самих себя тем, что они взаимно полагаются друг на друга, используют друг друга, строятся друг на друге, отклоняют альтернативы. Для этого им нужно время, и оно у них есть.
36 Ср., напр.: DavisМ. S. Intimate Relations. New York, 1973.
37 Ср.: Luhmann N. Vertrauen: Ein Mechanismus der Reduktion sozialer Komplexitat. 2. Aufl. Stuttgart, 1973, в частности S. 40 ff.
38 Ср. выше: с. 121 и следующая данного издания. Кроме того, подробнее об этом см.: Luhmann N. Temporalstrukturen des Handlungssystems: Zum Zusammenhang von Handlungs- und Systemtheorie / Luhmann N. Soziolo-gische Aufklarung. Bd 3. Opladen, 1981. S. 126—150. В связи с этим важно понятие «связывание времени» ("time Binding"), предложенное и развитое в отношении языка А. Коржибским (см.: KorzybskiA. Science and Sanity: An Introduction to Non-aristotelic Systems and General Semantics; переиздано: 3 ed. Lakeville Conn., 1949).
* Договоры следует соблюдать (nam.). — Прим. отв. ред.
178
В символическом интеракционизме в таком случае говорят о «договорном порядке» или «договорной идентичности»39. Необходимым условием является познание каждого акта отбора как контингентного, создание очередности во времени, чтобы акты отбора в своих предвосхищениях и обращениях в прошлое могли взаимно определять друг друга, исходя из того, что является будущим или прошлым с точки зрения их положения. Основанием связи выступает и то и другое — контингентность и время вместе, — а договор есть форма, обеспечивающая возможность этого «вместе» (в отличие от других способов соединения)40.
В более абстрактной формулировке время есть не просто мера движения, которая становится познаваемой, исчисляемой, осуществимой и повторяемой по мере того, как выяснено, какие состояния в какие другие оно переводит. Время — это не просто хронология, зависимая от законов природы. Время организуется не в расчете на счастливый конец, которым обычно увенчиваются процессы. Время не есть просто телеология. Время есть асимметризация самореференции в отношении порядка актов отбора, и в социальной сфере оно овременяет двойную контингентность социального действия с самореференциями, в ней протекающими, с тем чтобы способствовать почти неизбежному возникновению невероятного порядка везде, где бы ни встречалась двойная контингентность.
С помощью дополнительного рассуждения такое понимание важности времени можно еще раз связать с проблемой двойной контингентности. Двойная контингентность поначалу дается в симметричной форме — в неопределенности, принципиально одинаковой для обеих сторон. В качестве симметрии она является проблемой, возвращающейся к себе самой. Другой есть alter Ego. Или, формулируя вместе с Г. Гюнтером: «В тематическом обороте Ты всегда „есть” Я»41. Однако он есть не только «я», но и alter Ego. Его действие можно опередить или присоединить, используя его локализацию во времени.
39 Ср., напр.: BrittanA. Meanings and Situations. London, 1973. P. 26, 147 ff.
40 Более точный анализ обеспечивает понятие взаимопроникновения. Мы вернемся к этому в главе 6, IV.
41 См.: GuntherG. Metaphysik, Logik und die Theorie der Reflexion (1957), цит. по новому изданию в: Beitrage zur Grundlegung einer opera-tionsfahigen Dialektik. Bd I. Hamburg, 1976. S. 31—74 (67). Гюнтер делает отсюда вывод о необходимости прерывной манеры рефлексии во избежание бесконечной итерации. Вместо этого мы ориентируемся на то, что можно было бы назвать само-асимметризированием реальных систем.
179
Проблема возникает в симметричном виде, а ее решение осуществляется через асимметризацию, и тогда определенными результатами являются консенсус или диссенсус * — т. е. ресимметризации. Они вновь становятся консенсусом или диссенсусом для обеих сторон в одинаковой мере.
VII
Тезис о том, что двойная контингентность неизбежно ведет к образованию социальных систем и в этом смысле действует автокаталитически как постоянная проблема (а не только как толчок), нужно пояснить далее в форме сравнения теорий на примере вопроса границ системы. В качестве исходного пункта мы выбираем экскурс Зиммеля о социальном отграничении42. Уже в начале экскурса встречается такой тезис: «Везде, где интересы двух элементов относятся к одному и тому же объекту, возможность их сосуществования зависит от того, чтобы их сферы внутри объекта разделяла пограничная линия». Вместе с включением в социальные отношения, по Зиммелю, запускается и процесс отграничения. Однако границы, подразумеваемые Зиммелем, не отделяют социальную систему от окружающего мира; они разрезают объекты в соответствии с различием моей/твоей сфер влияния, моих/твоих прав; стороны, видимой мною/тобою. Таким образом, интеракция формируется через границу, как в игре в теннис. Зона общего может простираться более или менее свободно, каждый может более-менее глубоко проникать в характерные особенности другого; но в конечном счете нельзя касаться личной сферы другого, за ним нужно признавать право на особенности и тайны. Таким образом, черный ящик следует понимать как моральный принцип, как «частная собственность на духовное бытие»43.
42 Simmel G. Soziologie: Untersuchungen iiber die Formen der Vergesell-schaftung. 2. Aufl. Miinchen, 1922. S. 467-470.
43 Таков и противоположный случай, когда индивид хотел бы целиком войти в коллектив, но его признают и принимают лишь частично. Это могла быть личная история Зиммеля как немецкого еврея, которую он воспроизвел в своей теории. Так, он пишет: «Отсюда иногда возникает трагизм, когда группа ограничивает степень принадлежности индивида к ней, а у него нет такого ограничения, и он сам чувствует свою полную принадлежность тому, где его признают лишь частично» (SimmelG., а. а. О. S. 468).
* От dissensus (лат.) — разногласие, несогласие, расхождение, разлад, распря. — Прим. отв. ред.
180
С точки зрения теории систем такой вариант учитывает лишь системную референцию психических систем. Собственный мир социальных систем не замечается из-за отсутствия теоремы двойной контингентности. При каталитическом действии проблемы двойной контингентности и работающем в результате этого отборе возникают совсем иные границы. Они не разделяют и не связывают индивидов, а конституируют собственную область социальной системы по отношению к тому, что становится тогда ее окружающим миром. Все, способствующее решению проблемы двойной контингентности, относится к системе. Все, связанное с пробой или выбором присоединений, относится к самой системе. Остальное — конечно, прежде всего, неизмеримые множества смыслов, о которых никогда не шла речь, — целиком отдается окружающему миру. Так, политическая партия не интересуется ни тем, чистят ли зубы ее члены по утрам, вечерам и еще днем; ни почему листья зеленые; ни как небесные светила сохраняют равновесие. Социальная система может определять свои смысловые границы более или менее открыто и прозрачно, но тогда она должна вводить внутренние правила отбора, позволяющие принимать или отклонять темы.
В результате соединения актов отбора в ходе коммуникации друг с другом конденсируется область приемлемого и запрашиваемого, границы которой проходят поперек мира смысла. Психические системы становятся тем самым личностями, т. е. коллажами ожиданий, выступающих в системе в роли исходных пунктов для дальнейших актов отбора. Это может иметь последствия, более или менее ясные им. Однако и другие смысловые фонды инкорпорируются всякий раз тоже лишь частично в соответствии с организующими идеями, системы. Книги могут украшать комнату или быть издательской продукцией, библиотечными фондами или темой коммуникации в определенных научных кругах. Охрана природы имеет весьма различный смысл в зависимости от того, подведомственна она министерству сельского хозяйства, министерству внутренних дел или министерству культуры, и от того, кто ею преимущественно занимается: лесничие, полиция или озеленители. Тогда двойная контингентность, будучи обработанной, выступает как облегчение коммуникации и в то же время как ее барьер; а прочность таких границ объясняется тем, что повторное допущение полностью неопределенных контингентностей относится к сфере невозможного. Границы все еще можно переносить, а область допустимого — расширять или ограничивать; однако если система обладает историей, то это можно сделать лишь в отдельных точках, для определенных тем, лишь в виде исключения.
181
VIII
Одним из важнейших следствий двойной контингентности является возникновение доверия или недоверия44. Последнее возникает, если участие в ситуациях с двойной контингентностью воспринимается как особенно рискованное. Другой может действовать иначе, чем я ожидаю; и может именно потому, что знает мои ожидания. Он может держать меня в неведении или вводить в заблуждение относительно своих намерений. Если бы эта возможность всегда требовала отказа от социальных отношений, то дело едва ли доходило бы до образования социальных систем, которые возникали бы с трудом, в очень узком, непродолжительном смысле (например, как на границах примитивных обществ в контактах с незнакомцами — и именно здесь возник институт гостеприимства). Если образование социальных систем всегда связано с преодолением имеющегося порога страха, то необходимы и соответствующие стратегии типа «несмотря на». При этом речь может идти о доверии либо о недоверии; и первое облегчение заключается в том, что это есть предмет выбора, и что нет связи лишь с одним основанием поведения. Проблема решается благодаря различию, которое одновременно вводит избирательную чувствительность и возможность смены доверия недоверием.
Доверие является стратегией с большим радиусом действия. Тот, кто оказывает доверие, значительно расширяет свой потенциал действия. Он может опираться на неопределенные предпосылки и вследствие того, что он делает это, повышать степень их надежности; ибо трудно обманывать оказанное доверие (что, конечно, согласно социальным стандартам, не относится к неимоверному легкомыслию). Так открывается доступ к большей возможности комбинаций, т. е. большая рациональность в выборе собственного поведения. Недоверие является более ограниченной (но все-таки расширяющей) стратегией. На риск идут, если предусмотрели все случайности, например, когда располагают санкциями или надежно застрахованы от ущерба.
Это различие в эффективности создания порядка поддерживается также благодаря тому, что доверие само побуждает себя превращаться в недоверие и для этого окружает себя контрольными сенсорами. «Слепое» доверие считается глупым, нежелательным, вредным. Часто достаточно лишь малейших признаков злоупотребления доверием или ранее не замеченных свойств, чтобы спровоцировать радикальное изменение отношения. И то, что это знают, опять-таки стабилизирует социальную систему, основанную на доверии.
44 Подробнее об этом см.: Luhmann N. Vertrauen, а. а. О.
182
Противоположный процесс, переход от недоверия к доверию, должен решать совершенно иные проблемы; он не может быть внезапным; и если вообще осуществляется, то лишь постепенно. Он зависит от дополнительной поддержки (например, правом). Здесь дело не катится под гору, а с большим трудом идет в гору в направлении более комплексного социального порядка45.
Следовательно, типичные признаки аутогенеза социальных систем из двойной контингентности можно изучать как раз на примере доверия и недоверия. Прежде всего важно, что доверие и недоверие могут встречаться лишь в области двойной контингентности, т. е. их не следует путать с общим жизненным оптимизмом или пессимизмом, боязнью болезней или других несчастий, предпочтением знакомого и т. п. Доверие должно оказываться контингентно,т. е. добровольно. Поэтому его нельзя ни требовать, ни предписать нормативно. Оно обладает социально ценной функцией лишь в том случае, если видит возможность недоверия — и отклоняет ее; т. е. если основано на отрицании противоположности. Кроме того, именно здесь важны временная структура и последовательность построения социальных отношений: начинают с небольших рисков и строят отношения на проверках; а доверие гарантировать легче, если оно требуется с обеих сторон — так, чтобы доверие одного могло найти поддержку у другого.
Однако доверие, прежде всего, обладает циркулярным характером, предполагающим и подтверждающим себя, свойственным всем структурам, возникающим из двойной контингентности. Оно обеспечивает возможность образования систем и затем черпает оттуда силы для более мощного, более рискованного воспроизводства46. Именно поэтому оно зависит от символического обеспечения — реагирует на критическую информацию не ради фактов, содержащихся в ней, а потому что они выступают индикаторами того, что заслуживает доверия.
Вместе со всеми этими признаками синдром доверия/недоверия выступает особым обстоятельством, значимым лишь в особых ситуациях, в которых приходится либо идти на заведомо неподконтрольные риски, либо отказываться от такого участия.
45 См. о настойчивых усилиях по созданию политического доверия в конце гражданской войны конфессий: LapideH. Dissertatio de ratione status in Imperio Nostro Romano-Germanico. Freistadt, 1647. Ill, 4. P. 549 ff. Этот исторический пример в то же время показывает, что проблему следовало решать не лозунгами, а лишь на основе публичного права.
46 Ср. об этом на примере отношений обмена: BJau P. M. Exchange and Power in Social Life. New York, 1964. P. 94, 97 ff, 112 ff, 315.
183
Однако, в сущности все ситуации с двойной контингентностью обладают таким характером, так как они всегда отданы собственным самоопределениям, связывающим прежде, чем другой осуществил бы соответствующую связь. В этом отношении доверие есть универсальный социальный факт. Это поглощается лишь тем, что существуют функционально эквивалентные стратегии создания надежности и ситуации, почти лишенные свободы выбора, например, в области права и организации47. Однако и здесь может потребоваться доверие как разновидность запаса надежности, если обычные регуляторы поведения расшатаны. Тогда прибегнут скорее к недоверию, нежели к доверию, потому что не было возможности изучить и испытать доверие.
IX
Вернемся к общей теме двойной контингентности. В ситуациях с двойной контингентностью, следовательно, и в любых порядках, возникающих отсюда, налицо однозначная самореферентность отношений. Теория сознательного субъекта упустила это и поэтому не смогла прояснить амбивалентность понятийной формулировки того, что значит здесь «само», имеющую решающее значение.
Связь двойной контингентности и самореференции обеспечивается ситуацией Ego/alter Ego, причем в точном и строгом смысле. Если Ego переживает Alter как alter Ego и действует в контексте этого переживания, то любое определение, даваемое Ego своему действию, указывает само на себя. Alter отражает его, причем не только реально, но и в антиципации Ego, т. е. в самом определении. Действие сознает себя не только как осуществление своей интенции, но (и не редко в первую очередь!) и как действие «для тебя», «по отношению к тебе», «до тебя», как предназначенное для восприятия, как документирование собственной интенции, которое не следует воспринимать как интенцию документировать. Насколько вовлечены в это участвующие личности, их мораль и их авторитет — это другой вопрос48. Личности для себя всегда уже есть высоко агрегированные самореференции.
47 «У него нет никаких возможностей оказывать кому-либо доверие в системе, в которой нет взаимного согласия», — отмечается в: CrozierM. Le phenomene bureaucratique. Paris, 1963. P. 298. Ср. также о трудовой ориентации как причине утраты доверия: SchottlanderR. Theorie des Ver-trauens. Berlin, 1957. S. 38 ff.
48 О тонкостях этой отрефлексированной самореференции см.: Goff-тап Е. The Presentation of Self in Everyday Life. 2 ed. Garden City New York, 1959.
184
Сначала и прежде всего процесс базального самореферентного определения начинается на уровне отдельных действий. «Само», о котором здесь говорится и к которому идет обратное обращение, есть, таким образом, не что иное, как действие, установившее свой смысл и, так сказать, попавшееся на этом, что оно и учитывает. Таким образом, базальная самореференция всегда уже встроена в процесс определения смысла, только и конституирующий действия. Элементы или элементарные события, из которых образуются системы, без такой самореференции вообще не происходят, они конституируются самореферентно и лишь на этой основе развивают свои возможности построения структур и свой очищающий потенциал.
Таким образом, первоначальное самоотнесение есть самоотнесение элементов, созданных для избирательной комбинации и предоставленных ей. Поскольку эта самореференция осуществляется все-таки через alter Ego, постольку определенное действие опосредует не только сам действующий, но и другой уровень самореференции, а именно отношение к социальной системе, которая, обеспечивая базальную самореференцию, сама участвует в развертывании действия. Следовательно, к самореференции относится, с одной стороны, то, что действие контролирует само себя в перспективе alter Ego, и, с другой стороны, то, что именно этим оно подчиняет себя социальной системе, в которой совершается. Таким образом, вместе с конституированием самореферентных связей действий одновременно возникает самореференция социальной системы, а именно совместное освоение сферы действия двойной контингентности и ее предметных, временных и социальных границ. В качестве участника социальных ситуаций еще можно, пожалуй, действовать аутистски, но лишь демонстративно аутистски, с учетом обоих самореферентных кругов: во-первых, это деформирует само действие в направлении демонстративности (желают этого или нет!), и, во-вторых, это получает некоторое значение в социальной системе, запускает реакции, творит историю и тем самым выходит из-под контроля самого действия. Так, элементарная самореференция является условием конституции социальной самореференции, и наоборот; это означает не что иное, как то, что элементы являются элементами лишь в системе.
Любое воздействие проблемы двойной контингентности протекает, как только она возникает, через оба этих самореферентных круга и связывает их друг с другом. При этом обе формы перенаправления самореференции через alter Ego и через социальную систему взаимно контролируются и корректируются. Чтобы увидеть это отчетливее, следует обратить внимание на то, что проблема двойной контингентности формулируется по-разному в зависимости от того, с точки зрения какой из самореференций она рассматривается.
Если исходят из противостояния еще не определенных намерений действия, то элементарная самореференция не может приобрести какой-либо определяющей функции, так как, принимая во внимание alter Ego, она выливается в нечто неопределенное и возвращается обратно к себе в таком виде. В этом случае сначала и прежде всего речь идет о прерывании и расширении замкнутой накоротко элементарной самореференции действия. Ego не может действовать до тех пор, пока не узнает, как будет действовать Alter, и наоборот; а система слишком мало определена и тем самым блокирована. Но для смысловых систем это в то же время означает необходимость высокой чувствительности почти для любых определений. В этой ситуации двойная контингентность с точки зрения времени действует как ускоритель строительства системы. Всякое начало является легким. Незнакомцы прежде всего сигнализируют друг другу о важнейших основах поведения: определении ситуации, социальном статусе, намерениях. Тем самым кладется начало истории системы, подхватывающей и реконструирующей проблему контингентности. Тогда система все больше имеет дело с реальностью, созданной ею самой, — обращается с созданными фактами и ожиданиями, устанавливающими большую или меньшую степень свободы поведения, нежели в начале. В таком случае двойная контингентность уже не дана в своей первоначальной, циркулярной неопределенности. Ее самореференция детавтологизировалась; она инкорпорировала случайность, выросла на этом и выступает теперь в том, что является определенным или по возможности определимым, уже только как «возможное-также-и-иначе». Тем самым возможна и вторая самореференция, самореференция действия как элемента социальной системы. Действие получает селективную определенность, включая ограниченные возможности «бытия иначе», из своей функции элемента в социальной системе.
Таким образом, сдвигаются, наслаиваются и дополняют друг друга две разные формулировки проблемы двойной контингентности: одна, замкнутая накоротко, реферирующая лишь неопределенность, и другая, структурированная, принимающая в расчет обусловленность и ограниченные альтернативы, зависящая от установок системы. Обе формулировки в процессе развития системы могут меняться ведущей ролью; однако уже структурированной системе обычно трудно регенерировать неопределенности или вернуться в состояние отсутствия ожиданий. Не в последнюю очередь это осложняется использованием истории для создания структуры, ведь время переживается как необратимое. Поэтому восстановление неопределенности требует формы противоречия. Оно не возвращается в безысторичность, а лишь производит неопределенность через то, что следует за предыдущим. Мы еще вернемся к этому в главе 9 «Противоречие и конфликт».
Перемещение проблемы из открытой формы в структурированную использует в качестве направляющей самореференцию, заложенную во всякой двойной контингентности. В этом отношении основополагающая проблема остается идентичной. Однако она постепенно снижает возбудимость случайностями и заменяет ее проблемными ситуациями, зависимыми от структуры. Система теряет открытость всему и обретает специфическую чувствительность. Тем самым происходит дифференциация окружающего мира и системы. Окружающий мир и система более не являются почти конгруэнтными в качестве частной определенности и открытости всему возможному. Скорее благодаря ходу истории собственного выбора система приобретает окружающий мир, в котором возможно многое, но лишь немногое значимо для нее. Вовне складываются горизонты окружающего мира, презентирующие мир-в-остальном. На фоне этих горизонтов появляются темы и предметы, с которыми работает система49. Двойная контингентность сохраняется в системе как ее внутренний горизонт, в конечном счете всегда включающий в себя действия, «возможные-также-и-иначе». На фоне горизонта функционируют повседневные ожидания, с которыми постоянно связаны дополнительные увязки поведения в системе. Тогда проблемы, требующие актуального участия, определяются этими ожиданиями, их непостоянством и вариациями, зависимыми от окружающего мира, их разочарованиями. Открытость исходной ситуации трансформируется в структурную проекцию и риск разочарования; причем как в отношении окружающего мира, так и в отношении самой системы, однако по-разному, так что в самой системе следует различать систему и окружающий мир.
49 См. в связи с этим понятие "enacted" environment(«созданная» окружающая среда): Weick К. Е. The Social Psychology of Organizing. Reading Mass., 1969. P. 63 ff.
187
Подобное положение вещей можно выразить системно-теоретическим понятием обусловливания. Без обусловливания связей невозможно образование какой-либо системы, ибо лишь посредством обусловливания можно отграничить одну область возможностей от другой50. Однако чистая двойная контингентность обусловливается лишь по типу короткого замыкания, а именно посредством ссылки на Alter, который в свою очередь определяется посредством обратной отсылки к Ego. Для такой системы, несмотря на обусловливание, было бы возможно все. Функция обусловливания, заключающаяся в отграничении пространства возможностей, не выполнялась бы. Речь шла бы о полностью закрытой системе, которая вместе с тем полностью открыта для любого дальнейшего обусловливания, способствующего ограничению ее возможностей.
Поэтому обусловливание двойной контингентностью обладает лишь функцией обеспечения чувствительности к дальнейшим обусловливаниям. Оно создает чувствительность к случайностям и тем самым запускает эволюцию. Без него не возникло бы социокультурной эволюции. Могут возразить (подобно возражению против аргумента «status naturalis»* в теориях естественного права), что такое идеальное состояние двойной контингентности не существует, и его никогда не было в истории. Не бывает встреч личностей без каких-либо условий, без каких-либо ожиданий друг к другу; и они также могут переживать контингентность в смысле «возможного-также-и-иначе», лишь руководствуясь типичным поведением и ожиданиями. Однако такое возражение только подтверждает, что общество является аутопойетической системой, которая в своем воспроизводстве должна полагать саму себя. То, что познается и воспроизводится как двойная контингентность, есть именно те степени свободы, которые необходимы для непрерывного воспроизводства на основе элементарных темпоральных событий в постоянно меняющихся условиях.
Наконец, с помощью понятия обусловливания можно по-новому понимать проблему взаимности. В новейшей социологии это понятие снова и снова используется как основное либо рассматривается просто как условие социальности51. Однако речь идет лишь об особом случае обусловливания (несомненно, широко распространенном) — продуктивность одного в случае взаимности зависима от продуктивности другого.
50 Эшби пытается сформулировать это с помощью понятия «организация». Ср.: Ashby W. R. Principles of the Self-Organizing System // Principles of Self-Organization / Ed. H. von Foerster, G. W. Zopf. New York, 1962, переиздано в: Modern Systems Research for the Behavioral Scientist: A Sourcebook / Ed. W. Buckly. Chicago, 1968. P. 108—118 (108 ff).
51 Ср., напр.: Brittan A. Meanings and Situations. London, 1973, в частности p. 33 ff.
* Естественное состояние {лат.). — Прим. отв. ред.
Таким образом, двойная контингентность сводится к двойному обусловливанию. Само по себе это имеет много преимуществ, например быстрое понимание. Однако в ходе развития более комплексных обществ проявляются также и отрицательные стороны, а преимущества могут оборачиваться недостатками, если меняется структура общества. Так, взаимность в значительной степени открыта оценке услуг с учетом социального слоя. Услуги «верхов низам» ценятся выше, чем услуги «низов верхам». Это приспосабливает взаимность к потребностям стратифицированных обществ — и становится фактором беспокойства, когда складываются функциональные подсистемы52. В таком случае главная норма взаимности должна истончаться53 и уже не годиться для многих определений действий.
X
Затронутых здесь тем — понятия структуры и понятия ожидания — мы коснемся подробнее в специально отведенной для этого главе. В настоящий момент интересно лишь то, что (и как) двойная контингентность артикулируется и вследствие этого изменяется. В конечном счете, основой этому выступает то, что в горизонте опыта контингентности все происходит как отбор и благодаря этому действует структурообразующим образом, если и насколько в этом участвуют другие отборы.
Таким образом, анализ двойной контингентности ведет обратно к теме отбора. Обе предыдущие главы уже содержат введение в эту тему. Как прояснение понятия комплексности, так и прояснение понятия смысла позволили выступить на передний план своего рода необходимости отбора. В том случае, если число связываемых элементов превышает некоторую малую величину, и в том случае, если комплексное познается в форме смысла, всегда возникает необходимость отбора, возникает фактическая избирательность всего реализуемого.
52 Например, «суверен», связанный взаимностью, отказался бы от повиновения, если бы кто-нибудь заявил, что он не выполняет своих обязанностей. Эта проблема (и этим все определяется) уже не может быть решена путем переоценки его услуг с учетом социального слоя. Ср., напр.: 5/7-hon J. de. De la certitude des connaissances humaines. Paris, 1661, в частности p. 203 ff, несмотря на трактовку взаимности как высшего морального правила общества (Ibid. Р. 111 ff).
53 Ср., напр.: GouldnerA. W. The Norm of Reciprocity: A Preliminary Statement // American Sociological Review 25 (1960). P. 161—178 (171 ff).
189
Выбирается, сознается ли это как отбор из всей совокупности возможностей соотнесения или отсылок к иному, указанных в каждом актуально заданном смысле. Так далеко заходят, если предполагают отдельную позицию, с которой комплексное или осмысленное рассматривается с точки зрения возможных вариаций. Анализ двойной контингентности выводит за рамки этого, подхватывая то, что в рассуждениях об общей теории систем уже было намечено как «мутуалистическая», или «диалогическая», конституция. Вопрос звучит теперь так: что можно дополнительно и точнее утверждать об отборе и его взаимосвязях, если допустить двойную контингентность.
Выводы относительно отбора можно обобщить с двух точек зрения. Во-первых, связи, присущие отбору, встраиваются в отдельный акт отбора, так как любой Ego функционирует еще и как Alter своего alter Ego и принимает это в расчет. Это ни в коем случае не является предварительной гарантией ни консенсуса, ни согласованности связей при отборе, так как можно ошибаться в проекциях, либо сознательно идти на конфликт, либо доводить дело до разрыва. Значение такого встраивания связей при отборе в акты отбора проявляется, и в этом заключается вторая точка зрения, в совершенно ином отношении, а именно в том, что связи, присущие отбору, также могут быть выбраны. Отбор приобретает двойную селективность: происходит выбор из имеющихся возможностей — эти (а не иные); и происходит выбор областей возможностей, так называемого «из чего» отбора, в котором прежде всего намечается определимое число альтернатив с отчетливыми тенденциями к определенным выборам.
О такой двойной избирательности заходит речь в системной теории не впервые. Когда один весьма почтенный автор в отношении придворной службы в частности и в отношении дружбы в общем говорит о necessita cercata54, то подразумевается именно то, что свободно выбирается область контактов, в которой тогда требуется взаимное приспособление и от которой можно снова отказаться лишь в целом, — с тем чтобы в следующий раз опять попасть в подобную ситуацию. Это есть сформулированный жизненный опыт, потому и убедительный. Его перевод в теоретический контекст лишь открывает далеко идущие возможности в понятийном плане. Это особенно справедливо при абстрактной постановке вопросов.
54 Так, см.: Peregrini M. Difesa del savio in corte. Macerata, 1634. P. 250. Ср. также: Hirschman A. O. Exit, Voice, and Loyalty: Responses to Decline in Firms, Organizations, and States. Cambridge Mass., 1970. (Necessita cercata — безусловная необходимость (итал.). — Прим. отв. ред.)
190
Для теоретической связи системной теории с теоремой двойной контингентности имеет решающее значение то, как следует понимать этот отбор областей отбора. Прежде всего, напрашивается утверждение о том, что областью отбора является (социальная) система, что сначала выбирают принадлежность к такой системе, а затем — действия в ней. Однако такое понимание противоречило бы разработанной выше концепции системы/окружающего мира и результатам феноменологического анализа смысла; оно слишком сильно реифицировало бы то, что полагается в качестве системы. Тем не менее, исходный пункт не является ошибочным, мы должны лишь модифицировать его. В качестве областей отбора выбираются не системы, изолированные в остальном от мира, а перспективы редукции для отношений системы и окружающего мира. Системы выбираются не как множества предметов, а как аспекты порядка, в которых доступно отношение системы и окружающего мира. Они выбираются как редукция комплексности, которая всегда должна предполагаться (и, несмотря на это, все же может быть выбрана), если необходимо сориентировать отборы. Области отбора не могут выбираться как системы в том смысле, что тем самым не выбирался бы и не отсортировывался бы и окружающий мир; они могут и должны идентифицироваться на основе систем. Чтобы удержать эту теоретическую позицию, мы будем говорить в дальнейшем о системных референциях, если требуется подчеркнуть, что системы выбираются как перспективы редукции для себя самих и для своего окружающего мира. Мы говорим о множестве системных референций, если нужно подчеркнуть избирательный и комбинационный характер этой ориентации на редукции, центрированные на систему.
Так, принимается в расчет тот факт, что системы могут быть образованы лишь в отношении гораздо более комплексного окружающего мира и что самореферентно-смысловые процессы постигают сами себя в качестве внутрисистемных; однако в качестве внутрисистемных только так, чтобы их смысл отсылал их к своему окружающему миру и чтобы все, что является для них окружающим миром, могло быть отослано обратно к ним самим. Хотя осуществленное через двойную контингентность самоуправляемое событие отбора и производит понимание себя в качестве внутрисистемного, однако именно это всегда отсылает также и к ориентации на окружающий мир. Тогда окружающий мир в каждом случае является тем, что не определяет процесс отбора через каждую актуальную двойную контингентность, но может, пожалуй, стать для него темой и мотивом. Там, где двойная контингентность меняет детерминацию избирательных согласований, процесс отбора всегда основывается также и на различии системы и окружающего мира. И лишь поэтому возможно выбирать области отбора как специфические редукции для отношения системы и окружающего мира с их стороны. Их можно выбирать только как единство, и только как единство различия системы и окружающего мира. |
|